* * *

Я, кажется, готов уже к расплате.
Хочу лишь одного:
В минуты те
Уйти, как луч последний на закате,
Безбольно растворяясь в темноте.

* * *

Отобрать у заката последнюю краску
Беззаботно.
Бестрепетно.
Без огласки —

Одиночество.
Ночь.
И тетрадь —
То ли нотная, то ли простая —

И услышать, как звук прорастает.

И услышанное сыграть.

* * *

Я кому-то, кажется, не вернул долг.
Но кому?
Не могу вспомнить, хоть убей.
И в душе порой то завоет волк,
То чирикает весело воробей:

«Возврати долг! Возврати долг!»

А кому?
Подскажите мне. Я верну.
Но один воет, а другой — впрок —
Всё чирикает, сев на одну волну:

«Возврати долг! Возврати долг!»

…Из колоды выпадет дама треф.
И голубка мокрая на карнизе
Пробубнит уныло:
— Всё это — блеф,
Всё — игра
души заболевшей
с жизнью.

ЖИВУЩАЯ НА ЮРУ

                                     памяти И. Лиснянской

Не всякому жить на юру,
Теплом согревая окрестность.
Здесь ветер всегда ко двору,
А сердце открыто, как местность.

И смерть не берётся в расчёт.
Здесь Ангел, смотрящий в оба,
От славы убережёт,
Как от дурной хворобы.

СЕГОДНЯ

Бессонница и дождь.
Но всё не так уж плохо:
Малыш переболел,
Закончилась эпоха —
Ничуть не хуже всех других эпох.
И самое реальное — под боком —
За тонкой тканью — теплотворный бок.

Пора вставать.
Сегодня ждут подмостки:
Я родился сегодня.
Будут гости,
И надо запастись с утра тоской…

А что там за окном?
На перекрёстке
Стоит рассвет с протянутой рукой.

КОНЧАЛАСЬ ОСЕНЬ

Фонарь знобило на ветру.

Я просыпался поутру,
Ещё до света.
И пил свой кофе на пару
С конфетой.

Курил.
Смотрел, как, суетясь,
Худеют тени.
Рвётся связь
Стекла и мрака.
А рядом гавкает,
Давясь,
Собака.

Припомнил несколько обид.
Себя увидел: жалкий вид,
Несносный.
Почувствовал: бетон знобит.
Кончалась осень.

ОДИНОЧЕСТВО ГОРБАТО

Одиночество горбато…
Ночь поката и влажна.

Выбор есть, но не богатый,
Можно противу рожна:
Захлебнуться острой болью,
Тихо выкричать себя,
И смириться.
И обои
Переклеить, не любя
Эту грязную работу.

Можно выйти на балкон,
Глянуть вниз, сказать чего-то,
И исполнить давний сон:
Быстро заморгают веки
На ветру,
А позёмкой — имяреки —
Человеки, человеки.
Руки подняты.
Орут.

Растянули свои сети,
Сдвинулись — плечо к плечу.
Очень хочется ответить:
— Да пошли вы…
Но молчу

А КАК ЕЩЁ?!

Не ем продукцию мучную.
Не пью вина.
Пишу вручную.

Моя вина,
Что никогда не успеваю
Вскочить в вагон.
В том никого не обвиняю —
Какой резон?!

Живу не бережно, не жадно,
И тем, что есть,
То с птичкой, то с лошадкой ладной
Делюсь всегда.
И это — честь:
Они берут, а я радею.

Но есть корысть:
То выужу у них идею,
Очеловечу мысль.

Вдали от говорливых истин,
Ни от чего не защищён,
Живу не медленно, не быстро.

А как ещё?!

* * *

Шаманит шершень. Воздух жёлт.
И пахнет ветром.
Слегка насуплен горизонт —
Уходит лето.

Но тени все ещё легки,
Летучи,
Ещё одышки у реки
Под кручей
Не слышно.

Шершень онемел,
И замер где-то.
И горизонт туманно бел —
Уходит лето.

Задумчиво.
Не суетясь.
С оглядкой в воду.
Как будто научает нас
Уходу.

* * *

                     Чужбина так же сродственна отчизне,
                 Как тупику соседствует пространство.
                                                                       И. Бродский
Хорошо, если, голову вверх подняв,
Ты увидишь жизнь свою не по дням
И годам,
А быть может, всю…

И не станешь завидовать даже псу,
У которого тоже нет конуры,
Да и сам он изрядно жизнью изъеден.

А когда осыплется блеск мишуры
Звёздной ночи,
И всё ещё бледен
Первый луч явится,
А нетопырь
Из угла вырвется, поднимая пыль,
А потом и свет во все щели брызнет.

Обходя тупики, язык-поводырь
Из чужбины тебя поведёт в Отчизну.

ВОРОБЬИНАЯ НОЧЬ

                            «…И бысть сеча зла и страшна…»
                                                   «Тверская летопись»
Ничего, кроме ночи, —
Воробьиная ночь.

Небо грозно грохочет,
Обвалиться не прочь.
Что так небо взбесило?!

Жизнь вместилась в горсти.
И грести непосильно.
И нельзя не грести.

И никто быстроного
Не примчится помочь.

Между нами и Богом
Воробьиная ночь.

Колыбельная terra,
Материнская степь.

— Жизнь, родная, — галера.
Коротка её цепь.

Грохот. Треск.
Мешанина.
Блещут молний мечи.
Ярослава дружина
Выступает в ночи.

Кровь и слева и справа.
Сеча зла и страшна.

— Спи, родная,
Лукавит
Эта ночь.
— Не до сна.

— Спи.
Всё будет в порядке.

Утро вот началось
На щеке моей
Прядкой
Твоих светлых волос.

ВАРИАЦИЯ

Воробьиная ночь на четыре стороны.
Налетели, склевали все звезды вороны.

Чернота висит над Днепром и Тясмином.
Даже в горле моём твоё имя ясное
Потускнело.

И это всего опаснее:

Если имя твоё не смогу я выкричать.
Пересохнет горло моё, как русло.

И никто меня не сумеет вылечить.
И язык уйдёт из меня русский.

* * *

Пока душа не знала языка,
Который ей подарен будет свыше,
Дышала чистотой своей неслышно,
И немотой не мучилась.
Пока
Грамматика рассветных голосов
И синтаксис сумятицы закатной
Так нежно обнимали её мятой,
Пока она ещё не знала слов.

Но всё в неё текло, всё продолжало течь
Волнисто, переливчато, картаво,
Чтоб в миг один из этого состава
Явилась вдруг единственная речь.

Греховница. Младенчески невнятна
Прозрачна. Непредвиденно темна.
Но каждый раз высокая волна
Приносит в слово стойкий запах мяты.

Дыханье-задыхание — в отличие
От ветхих норм, что вянут на корню.
Поберегите чистопись свою.
Оставьте мне моё грехоязычие.

НОЧЬЮ

Такого раньше не бывало:
За стенкой я услышал смех.

На золотую ложь бульвара
Уже ложился первый снег.

Светясь, он осыпался тихо,
Преображая мрак ночной.

А сумасшедшая портниха
Смеялась рядом, за стеной

* * *

                                     Памяти П. Волина
Хорошо бы успеть то, что хочешь успеть,
На себя одного полагаясь.
Медь заката уже потускнела на треть.
Скоро ночь.
Скоро сцена другая.
Вот и небо раскинуло звёздную сеть.
Хорошо бы успеть.
Хорошо бы успеть.

* * *

                               «…На роковой стоим очереди»
                                                                       Тютчев
Ты ждёшь меня?
А ты меня не жди.
Кто знает, что там будет впереди,
Куда свернёт петлистая дорога.
На роковой стоим очереди —
Вот вся недолга.
И он стоял на ней, и я, и ты.
Что от того, что наши все мечты
Останутся без наших душ и толка:
Почти живые, мёртвые почти —
Вот вся недолга.
И ты меня не жди.
И не спеши,
Не торопи события души,
Их слушай только.
И, если затоскуешь, напиши —
И вся недолга.

* * *

Не сеял я и не косил,
Не строил силосные башни.
На ломком языке осин
Благословлял луга и пашни.

И вымя спелые коров.
Антоновку в саду вечернем,
Когда мне не хватало слов,
Благословить её свеченье.

А бормотание корней
Священных злаков
Давно благословил во мне
Мой праотец Иаков.