НА ПРИМОРСКОМ БУЛЬВАРЕ

Когда я выбираю скамейку на приморском бульваре…

            Вы здесь бывали.

            Сиживали на разных лавках,

            Заколов английской булавкой

            Шарф шерстяной.

            Вы не любили шерсть,

            Но берегли голос:

            – Он – всё, что у меня есть,

            Он – мой, а я его…

Я иду стороной теневой:

Старики и старухи

Обсели скамейки, как мухи.

Наверное, – внуки сапожников и портных.

Всматриваюсь в давно знакомые лица,

Думаю, кому из них

Вы здесь говорили:

            – Я люблю сплетни,

 Обожаю –

 Они обжигают,

            Как морской ветер, моё горло,

            С ними живёшь голый,

            Не надо одеваться, форсить,

            Живёшь, ибо хочешь жить

            Больше всего на свете.

            Когда меня спрашивали, есть ли у меня дети,

 Я отвечала каждому ничтожеству:

 Множество.

 Потом это можно было прочесть.

            Ненавижу шерсть,

            Запах её и масть.

 Но с жизнью надо ещё совпасть.

            Вы понимаете это!?

            А все мои дети –

            Мои аплодисменты –

            Я так говорила всем им,

            Спросите Париж, Токио, Рим,

            Спросите любую столицу…

Я ищу скамейку.

Вглядываюсь в лица:

Они темнеют и совпадают с закатом жаркого дня,

Согнавшего столько потов

С измученных жизнью тел,

Но я бы хотел

На этих лицах увидеть следы ваших слов,

Вашего голоса –

Вашего меццо-сопрано,

Густого, как запёкшаяся кровь рваной раны…

– Голоса – тираны, –

            Вы это сказали кому-то из них однажды, –

            Их жажду к верховенству

            Не утолить

            Ни страстью, ни совершенством…

 А хочется просто жить,

            Ничем себя не обнаружив,

            Не совпадать ни с кем,

            На лыжах лететь в стужу,

            Чтоб ветер звенел в виске,

            И вырывался наружу

            Молитвою о тоске,

            Горло сдавившей, как наст.

            – Не покупают нас,

            Так мне сказал мой агент, –

            Лечи, дорогая, голос.

            Жизнь раскололась,

            Как небо от удара грома – трясь! –

            Не покупают нас…

            И потекли потоки?!

            Вы так думаете?!

            Не-ет.

 Плакать я не могу.

            Только петь и умею.

            Да, голос я берегу.

 Он – всё, что я в жизни имею.

            И прыгайте выше крыши –

            Я-то его слышу,

            Облезлые педерасты,

            Здрасьте

            Всем вам с того света,

Где нету ни лыж, ни ветра…

Я ищу скамейку.

А солнце последней полушкой

Проваливается в пучину.

И свет зажигают в психушке

Женщины и мужчины.